Гоголь-центр встал на рельсы.
Кирилл Серебренников обживает новое пространство
Вряд ли кто-то станет оспаривать первенство на «событие недели» — ясно, что им стало открытие Гоголь-центра (в девичестве — Театр имени Гоголя, а при рождении — имени транспорта), что у Курского вокзала. Концентрация персон, значимых в театральном и художественном мире, культурного начальства, собравшихся в обновленном помещении, зашкаливает. А само помещение не узнать, хотя на фасаде все еще красуется вертикальная вывеска: в крылатке ссутулившийся Гоголь Николай Васильевич. С подробностями открытия — обозреватель «МК».
Веселые и вежливые юные волонтеры в ярко-красных толстовках повсюду: на входе, в гардеробе, буфете… У каждого на красной спецодежде — белая бляха с именем.
— Пять минут остается до экскурсии, — говорит симпатичная Саша, принимая у меня куртку.
— А где экскурсия начинается? Куда идти?
— У мраморной лестницы, там все собираются, поторопитесь.
Пробиваюсь к этой самой лестнице сквозь плотную толпу до боли и любви разной степени знакомых лиц, раздавая по дороге «здрасьте»/поцелуи. Туминас, Табаков с семьей, Швыдкой с супругой, глава департамента культуры Капков с заместителями, Галина Волчек идет, опираясь на руку художника Каплевича, Каталина Любимова, но, увы, без Юрия Петровича. Здесь актеры разных поколений — Юрский, Тенякова, Покровская и сын ее — Ефремов Михаил. Стеклова, братья Верники, театральные директоры, продюсеры, дизайнеры, музыканты-классики и клубные ребята. Например, команда Мити Хоронько сделает в фойе постоткрытие. Проще сказать, кого нет, — вот им точно не повезло.
Однако вместо экскурсии вместе с другими получаю театральный перформанс: на втором этаже в белом помещении (репзал, малая сцена?) лежит сам Н.В.Гоголь в ящике, похожем на гроб, и читает вслух некий текст. В то время как некий блондин в хорошем костюме, но босиком, раздает любопытствующим дамам по гвоздике, а рыжая, в газовом платье барышня буйствует у пианино, изредка покрикивая. Сверху на них летят листы некой рукописи, очевидно, недогоревшей.
Надо сказать, что к открытию успели с косметическим ремонтом, и он производит впечатление. Оказывается, под облезлой краской и штукатуркой, пережившей еще режим СССР в разных его стадиях, обнаружилась превосходная кладка красного кирпича бывшего паровозного депо — ее талантливейшая Вера Мартынова подчеркнула белым цветом. Стены без кирпича покрасили тоже в белый, а на них объемно нанесли изображение Олега Ефремова в рост и цитату из него же: мол, искусство не терпит серости. За углом — Мейерхольд с текстом про борьбу. И только я задумалась о революционных заблуждениях Мейерхольда, его же и погубивших, как на эстрадку в фойе вышел Серебренников и объявил, что все начинается!!!
Интересно, а как сделан туалет — место в театре не менее важное, чем буфет? Только ханжи считают, что мысли о низком несовместимы с высоким искусством. Туалет сегодня — тест на культуру, и в Гоголь-центре его сдали на отлично: шик-дизайн в красно-серых тонах, но главное — кабинок много, не то что в Центре Мейерхольда (и тут ему не свезло).
И вот спектакль, который Серебренников представляет на открытие как заявку. Через весь зал он проложил рельсы, таким образом отдав дань Театру транспорта, впоследствии взявшему имя Гоголя. И именно его артистов первыми новый худрук выводит на сцену в первой части — «Ночь». Что с его стороны — большой риск, особенно памятуя о том, как в штыки приняла его труппа, как в один день изменилась судьба этих и других людей. Тут контекст оказывается важнее текста, специально написанного о взаимоотношениях неких людей в некоем сообществе (семье, труппе?). Камера проецирует на экран крупным планом немолодые лица, и мне интересно смотреть на актрису Майю Ивашкевич, которая работала еще с Таировым, или на Вячеслава Гилинова: да судьбу можно читать по таким лицам! Кстати, оба уже репетируют с молодыми режиссерами. А Науменко, Гущин, Мезенцев, Брагарник, Гуляренко — как сложится их судьба, думаю я, когда под музыку на дрезине они уезжают в глубину сцены. Зал провожает гоголевских артистов аплодисментами. Надеюсь, не прощальными?..
Серебренников — мастер обживать пространство. В спектакле задействованы сцена, зал, балконы. На ступеньках амфитеатра — музыканты. Через боковые и верхние двери врываются горячие актеры 7-й студии и делают коллективный этюд на тему «Встречается парень с девушкой. Входит Смерть» — энергично. Вдруг выпускают в зал белых голубей, и птицы шумно бьют крыльями, пока не рассядутся на самой верхотуре.
В чугунной ванне, что выкатывают по рельсам, плещется танцевальная компания «Диалог Данс» из Костромы (часть «Утро»). Резиденты — Евгений Кулагин и Иван Евстигнеев — обещают Гоголь-центру такую же бурную танцевальную жизнь. Но что за железная дорога без укладчиц шпал! Выходят укладчицы — концертные платья, инструменты в футлярах, неприступный вид: не солистки, а группа захвата на РЖД. Редкий бас Петр Маркин в оранжевом жилете обходчика поет Генделя, а укладчицы с укладчиками, выхватив из футляров молотки, начали дубасить по рельсам. Получилась суперударная в прямом смысле слова точка открытия. Это символический финал от SounDram’ы Владимира Панкова — еще один резидент в Гоголь-центре.
Ярко. Броско. Невменяемо. Убийственно спорно. Возбуждающе. Авангардно. Парадоксально-протестно. Щемяще. Грустно. Так можно охарактеризовать то, что происходило в новом театре у Курского вокзала.
Но после эйфории праздника наутро встают вопросы, на которые старому/новому коллективу придется отвечать, как любому другому учреждению культуры г. Москвы. А именно: продажа билетов, заполняемость зала на 75%, как требует того Департамент культуры, неизбежное «где деньги, Зин?» на всевозможные проекты… И совсем немаловажное: захочет ли зритель пойти за современным искусством в театр через страшный, с пьяными и писающими бомжами (и не только) тоннель от метро «Курская» на улицу Казакова? В общем, начинаются будни переформатированного «Гоголя». Надеюсь, не суровые.
